Лорен Грэхэм "Кибернетика и компьютеры"
Mar. 7th, 2019 08:30 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
1500py073В книге Лорена Грэхэма "Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе" есть любопытная Глава VIII "Кибернетика и компьютеры". Грэхэм - профессор Массачусетского технологического института, известный специалист в области истории науки в СССР. Лорен был из новой генерации тех ещё профессиональных советологов, которые тогда увидели большие сдвиги в развитии советской философии, происшедшие в 60-80 годах, и тут он в меру сил объективно осветил тему с кибернетикой в сталининские времена и после. Этот текст из 2-го издания «Естествознание, философия и наука о человеческом поведении в Советском Союзе» 1985 год, перевод на русский язык в 1989 г. Взгляд со стороны безусловно заслуживает внимания.
Философские дискуссии
Кибернетика соответствовала материализму и оптимизму марксизма, но способствовала также постановке ряда серьезных философских и социологических проблем. Она имела ряд очевидных приложений в нескольких областях: психологии, эконометрии, педагогической теории, логике, физиологии и биологии — дисциплинах, испытавших ограничения при Сталине. Эти связи a priori подтвердили уязвимость предмета. В начале 50-х годов советские идеологи были определенно враждебными по отношению к кибернетике, несмотря на то что общее число статей, прямо направленных против кибернетики, не превышало, кажется, трех или четырех[1]. Это число было намного меньше, чем число идеологически воинствующих публикаций, появившихся в других спорах, описываемых в этой книге, что объясняется, без сомнения, обстоятельствами того времени: к моменту, когда кибернетика стала широко известной, худшие времена идеологического вторжения в советскую науку прошли. С другой стороны, советские ученые и инженеры в течение многих лет работали над математическими и физиологическими основаниями кибернетики. Такие советские ученые, как И.П. Павлов, А.Н. Колмогоров, Н.М. Крылов и Н.Н. Боголюбов, должны быть включены в число тех, кто подготовил почву для развития кибернетики, хотя они не выдвинули обобщенной теории процессов управления.
До начала 50-х годов кибернетику в Советском Союзе обходили молчанием; и она не испытывала открытых нападок до 1952 г., за год до смерти Сталина, хотя несколько ранних статей, ставивших под вопрос математическую логику, могут рассматриваться как скрытая критика кибернетики[2]. В 1953 г. в статье «Литературной газеты» кибернетике приклеивался ярлык «наука обскурантов» и осмеивалось мнение, что машина может мыслить или копировать органическую жизнь. Автор особенно критиковал усилия кибернетиков по расширению их обобщений на объяснение коллективных действий человека. В дополнение к этому он приписывал кибернетикам капиталистических стран надежды на то, что их новые машины будут выполнять мерзкие задания их общества: бастующий и неудобный пролетариат будет заменен роботами, а пилотов бомбардировщиков, не желающих убивать беспомощных мирных жителей, заменят «бесчувственные металлические чудища»[3]. В октябре 1953 г. сугубо критическая статья под заголовком «Кому служит кибернетика?» появилась в, главном советском философском журнале; в последующие годы советские сторонники кибернетики будут часто приводить эту статью как наиболее типичное представление противников кибернетики начала 50-х годов. Автор статьи, скрывавшийся под псевдонимом «Материалист», критиковал кибернетику при помощи диалектико-материалистического положения о качественном различии материи, находящейся на разных уровнях развития; таким образом, существует принципиальная разница между человеческим мозгом и даже наиболее сложным компьютером. Такие авторы, как Клод, Шеннон и Грей Уолтер, пытавшиеся создать механические устройства, проявляющие /272/ «социальное поведение», заблуждаются точно так же, что и такие материалисты XVIII в., как Ламетри и Гольбах[4]. Но если взгляды последних были прогрессивными в XVIII веке, в силу их направленности против религиозных верований, продолжал советский критик, то такие же суждения в XX в. явно реакционны. И наконец, «Материалист» возвращался к ранее выраженному мнению, что кибернетика — это особо пагубное средство западных капиталистов для извлечения большей прибыли из промышленного производства путем устранения необходимости выплачивать деньги пролетариату.
Точно так же как первоначальная враждебность советских авторов к кибернетике может быть связана со специфическими интеллектуальными условиями сталинизма, так и начало обсуждений достоинств кибернетики можно объяснить изменением позиции Коммунистической партии к естественным наукам, происшедшим после смерти Сталина. Влияние позиции партии не должно, однако, затмевать тот факт, что многие ученые и инженеры в Советском Союзе относились скептически к утверждениям кибернетиков США на том основании, что эти взгляды часто не были специфически марксистскими.
Весной 1954 г. ЦК КПСС выдвинул политику наибольшей терпимости к идеологическим проблемам в науке; главным критерием оценки были объявлены эмпирические результаты применения научных теорий[5]. Эта позиция, не будучи полностью новой, была, возможно, связана с критикой теории Лысенко в генетике; она также допускала более либеральную дискуссию по проблемам кибернетики.
Первым, кто поддержал позитивный взгляд на кибернетику, похоже, был чешский философ и математик Эрнст Кольман, который подолгу жил в Москве и в своих работах часто касался вопросов философии естествознания. В то время имя Кольмана было довольно известным: более 30 лет он принимал участие в дискуссиях по проблемам науки, в молодости он был строгим идеологом, в различных спорах часто защищал более либеральные позиции. 19 ноября 1954 г. Кольман читал очень важную лекцию в Академии общественных наук при ЦК КПСС, в которой он особо критиковал статью «Материалиста» 1953 г.[6] Лишь позже стала ясной вся комичность ситуации: Кольмана, который претендовал на роль лидера кибернетики, позднее превзошли в приверженности к новой области знания многие другие советские ученые и он в последующих публикациях призывал к сдержанности в оценке возможностей кибернетики[7]. Главной мыслью доклада Кольмана в АОН было его утверждение о том, что Советский Союз может проглядеть техническую /273/ революцию, если будет игнорировать кибернетику. Новые вычислительные машины по значению сравнимы, по словам Кольмана, с введением десятичной системы исчисления или с изобретением книгопечатания. Советский Союз должен овладеть новыми процессами, продолжал он, и использовать их для достижения своих целей.
Речь Кольмана, позже опубликованная в «Вопросах философии», была началом обсуждения в Советском Союзе научного статуса кибернетики, которое продолжалось с 1954 по 1958 г. Первым шагом этого обсуждения было выяснение причин изначально холодного отношения советских марксистов к кибернетике. Группа авторов стремилась найти этому объяснение в середине 1955 г.:
«Некоторые наши философы допустили серьезную ошибку: не разобравшись в существе вопросов, они стали отрицать значение нового направления в науке в основном из-за того, что вокруг этого направления была поднята за рубежом сенсационная шумиха, из-за того, что некоторые невежественные буржуазные журналисты занялись рекламой и дешевыми спекуляциями вокруг кибернетики...»[8].
Обсуждение проблем кибернетики вскоре вылилось в попытки определения области ее применения и таких ее понятий, как «информация», «количество Информации», «шум», «управление», «обратная связь», «негоэнтропия», «гомеостаз», «память», «сознание» и даже «жизнь». Появилось множество статей, посвященных поискам таких определений. Однако принятие кибернетических методов не могло тотчас же привести к формулированию идеологически правильных определений; особая настойчивость современной технологии способствовала проникновению компьютеров во многие области советской экономики, включая оборону и исследование космоса. Таким образом, Советский Союз достаточно быстро изменил отношение к кибернетике, несмотря на то что в новой области содержалось много новых понятий, не получивших еще философских интерпретаций. Это движение возглавляли естествоиспытатели и инженеры вместе с теми философами, которые, как Кольман, разделяли их энтузиазм относительно введения наиболее современных методов в советскую экономику и которые вполне правильно не усматривали каких-либо противоречий кибернетики с марксизмом.
Таким образом, поддержка кибернетики неуклонно усиливалась. Известные ученые, такие, как академик С.Л. Соболев, представили философам и обществоведам элементарные и позитивные объяснения кибернетики. Другие ученые публично и явно искренне заявили об изменениях своих прежних взглядов на кибернетику. Так, еще в октябре 1956 г. академик А.Н. Колмогоров, работа которого по теории автоматического регулирования была подлинным вкладом в кибернетику, отказался признать ценность кибернетики как отдельной дисциплины; в апреле 1957 г., однако, он заявил на заседании Московского математического общества об ошибочности своего раннего скептицизма в отношении кибернетики, а в 1963 г. писал, что теоретически кибернетические автоматы могут воспроизвести все виды человеческой активности, включая эмоции[9].
Тремя важными вопросами, которые поставила кибернетика перед философами, были: 1. Что есть кибернетика и насколько общим является ее применение? 2. Можно ли воспроизвести жизненные процессы? /274/ 3. Что есть «информация» и как она связана с термодинамикой? На ранних стадиях дискуссии по кибернетике в Советском Союзе наибольшее внимание привлекали первые два взаимосвязанных вопроса. Однако по достижении определенного уровня осмысления наиболее обсуждаемым стал вопрос об информации. В самом деле, проблема информации, которая может показаться достаточно узкой с первого взгляда, была основной для обсуждения в целом; ответы на этот вопрос неожиданным образом повлияли на первые два ответа.
1. Это были статьи: Тугаринов В.П., Майстров Л.Е. Против идеализма в математической логике//Вопросы философии. 1950. № 3. С. 331-339; Ярошевский М.Г. Кибернетика — «наука» мракобесов// Литературная газета. 1952. 5 апреля; «Материалист» (псевдоним). Кому служит кибернетика//Вопросы философии. 1953. № 5. С. 210-219. В первой из них делались лишь косвенные нападки на кибернетику.
2. Примером была статья В.П. Тугаринова и Л.Е. Майстрова.
3. Ярошевский М. Кибернетика — «наука» мракобесов//Там же.
4. Свести все сложные формы движения материи к комбинации простых форм значило бы присоединиться, по словам многих советских авторов, к вульгарному, а не диалектическому материализму. См., напр.: Андрющенко М.Н. Ответ товарищам В.Б. Борщеву, В.В. Ильину, Ф.3. Рохлину//Философские науки. 1960. № 4. С. 108-110. Ясно, однако, что основные «законы», обусловившие этот аргумент — переход количества в качество, — могут быть использованы за и против понятия думающих машин. Достаточно сложное построение из компьютерных компонентов и, возможно, даже объединение с органическим материалом, как предлагали некоторые советские ученые, может привести к «качественным» отношениям.
5. См.: Наука и жизнь//Коммунист. 1954. № 5. С. 3-13.
6. См.: Кольман Э. Что такое кибернетика?//Вопросы философии. 1955. № 4. С. 148-159.
7. Кольман Э. Чувство меры//Возможное и невозможное в кибернетике. М., 1964. С. 52-64. См. также: Кольман Э. Кибернетика ставит вопросы//Наука и жизнь. 1961. № 5. С. 43-45.
8. Соболев С.Л., Китов А.И., Ляпунов А.А. Основные черты кибернетики// Вопросы философии. 1955. № 4. С. 147.
9. См.: Кольман Э. О философских и социальных проблемах кибернетики// Философские вопросы кибернетики. М., 1961. С. 90-91; Колмогоров А. Автоматы и жизнь//Возможное и невозможное в кибернетике. М., 1964. С. 10.
Философские дискуссии
Кибернетика соответствовала материализму и оптимизму марксизма, но способствовала также постановке ряда серьезных философских и социологических проблем. Она имела ряд очевидных приложений в нескольких областях: психологии, эконометрии, педагогической теории, логике, физиологии и биологии — дисциплинах, испытавших ограничения при Сталине. Эти связи a priori подтвердили уязвимость предмета. В начале 50-х годов советские идеологи были определенно враждебными по отношению к кибернетике, несмотря на то что общее число статей, прямо направленных против кибернетики, не превышало, кажется, трех или четырех[1]. Это число было намного меньше, чем число идеологически воинствующих публикаций, появившихся в других спорах, описываемых в этой книге, что объясняется, без сомнения, обстоятельствами того времени: к моменту, когда кибернетика стала широко известной, худшие времена идеологического вторжения в советскую науку прошли. С другой стороны, советские ученые и инженеры в течение многих лет работали над математическими и физиологическими основаниями кибернетики. Такие советские ученые, как И.П. Павлов, А.Н. Колмогоров, Н.М. Крылов и Н.Н. Боголюбов, должны быть включены в число тех, кто подготовил почву для развития кибернетики, хотя они не выдвинули обобщенной теории процессов управления.
До начала 50-х годов кибернетику в Советском Союзе обходили молчанием; и она не испытывала открытых нападок до 1952 г., за год до смерти Сталина, хотя несколько ранних статей, ставивших под вопрос математическую логику, могут рассматриваться как скрытая критика кибернетики[2]. В 1953 г. в статье «Литературной газеты» кибернетике приклеивался ярлык «наука обскурантов» и осмеивалось мнение, что машина может мыслить или копировать органическую жизнь. Автор особенно критиковал усилия кибернетиков по расширению их обобщений на объяснение коллективных действий человека. В дополнение к этому он приписывал кибернетикам капиталистических стран надежды на то, что их новые машины будут выполнять мерзкие задания их общества: бастующий и неудобный пролетариат будет заменен роботами, а пилотов бомбардировщиков, не желающих убивать беспомощных мирных жителей, заменят «бесчувственные металлические чудища»[3]. В октябре 1953 г. сугубо критическая статья под заголовком «Кому служит кибернетика?» появилась в, главном советском философском журнале; в последующие годы советские сторонники кибернетики будут часто приводить эту статью как наиболее типичное представление противников кибернетики начала 50-х годов. Автор статьи, скрывавшийся под псевдонимом «Материалист», критиковал кибернетику при помощи диалектико-материалистического положения о качественном различии материи, находящейся на разных уровнях развития; таким образом, существует принципиальная разница между человеческим мозгом и даже наиболее сложным компьютером. Такие авторы, как Клод, Шеннон и Грей Уолтер, пытавшиеся создать механические устройства, проявляющие /272/ «социальное поведение», заблуждаются точно так же, что и такие материалисты XVIII в., как Ламетри и Гольбах[4]. Но если взгляды последних были прогрессивными в XVIII веке, в силу их направленности против религиозных верований, продолжал советский критик, то такие же суждения в XX в. явно реакционны. И наконец, «Материалист» возвращался к ранее выраженному мнению, что кибернетика — это особо пагубное средство западных капиталистов для извлечения большей прибыли из промышленного производства путем устранения необходимости выплачивать деньги пролетариату.
Точно так же как первоначальная враждебность советских авторов к кибернетике может быть связана со специфическими интеллектуальными условиями сталинизма, так и начало обсуждений достоинств кибернетики можно объяснить изменением позиции Коммунистической партии к естественным наукам, происшедшим после смерти Сталина. Влияние позиции партии не должно, однако, затмевать тот факт, что многие ученые и инженеры в Советском Союзе относились скептически к утверждениям кибернетиков США на том основании, что эти взгляды часто не были специфически марксистскими.
Весной 1954 г. ЦК КПСС выдвинул политику наибольшей терпимости к идеологическим проблемам в науке; главным критерием оценки были объявлены эмпирические результаты применения научных теорий[5]. Эта позиция, не будучи полностью новой, была, возможно, связана с критикой теории Лысенко в генетике; она также допускала более либеральную дискуссию по проблемам кибернетики.
Первым, кто поддержал позитивный взгляд на кибернетику, похоже, был чешский философ и математик Эрнст Кольман, который подолгу жил в Москве и в своих работах часто касался вопросов философии естествознания. В то время имя Кольмана было довольно известным: более 30 лет он принимал участие в дискуссиях по проблемам науки, в молодости он был строгим идеологом, в различных спорах часто защищал более либеральные позиции. 19 ноября 1954 г. Кольман читал очень важную лекцию в Академии общественных наук при ЦК КПСС, в которой он особо критиковал статью «Материалиста» 1953 г.[6] Лишь позже стала ясной вся комичность ситуации: Кольмана, который претендовал на роль лидера кибернетики, позднее превзошли в приверженности к новой области знания многие другие советские ученые и он в последующих публикациях призывал к сдержанности в оценке возможностей кибернетики[7]. Главной мыслью доклада Кольмана в АОН было его утверждение о том, что Советский Союз может проглядеть техническую /273/ революцию, если будет игнорировать кибернетику. Новые вычислительные машины по значению сравнимы, по словам Кольмана, с введением десятичной системы исчисления или с изобретением книгопечатания. Советский Союз должен овладеть новыми процессами, продолжал он, и использовать их для достижения своих целей.
Речь Кольмана, позже опубликованная в «Вопросах философии», была началом обсуждения в Советском Союзе научного статуса кибернетики, которое продолжалось с 1954 по 1958 г. Первым шагом этого обсуждения было выяснение причин изначально холодного отношения советских марксистов к кибернетике. Группа авторов стремилась найти этому объяснение в середине 1955 г.:
«Некоторые наши философы допустили серьезную ошибку: не разобравшись в существе вопросов, они стали отрицать значение нового направления в науке в основном из-за того, что вокруг этого направления была поднята за рубежом сенсационная шумиха, из-за того, что некоторые невежественные буржуазные журналисты занялись рекламой и дешевыми спекуляциями вокруг кибернетики...»[8].
Обсуждение проблем кибернетики вскоре вылилось в попытки определения области ее применения и таких ее понятий, как «информация», «количество Информации», «шум», «управление», «обратная связь», «негоэнтропия», «гомеостаз», «память», «сознание» и даже «жизнь». Появилось множество статей, посвященных поискам таких определений. Однако принятие кибернетических методов не могло тотчас же привести к формулированию идеологически правильных определений; особая настойчивость современной технологии способствовала проникновению компьютеров во многие области советской экономики, включая оборону и исследование космоса. Таким образом, Советский Союз достаточно быстро изменил отношение к кибернетике, несмотря на то что в новой области содержалось много новых понятий, не получивших еще философских интерпретаций. Это движение возглавляли естествоиспытатели и инженеры вместе с теми философами, которые, как Кольман, разделяли их энтузиазм относительно введения наиболее современных методов в советскую экономику и которые вполне правильно не усматривали каких-либо противоречий кибернетики с марксизмом.
Таким образом, поддержка кибернетики неуклонно усиливалась. Известные ученые, такие, как академик С.Л. Соболев, представили философам и обществоведам элементарные и позитивные объяснения кибернетики. Другие ученые публично и явно искренне заявили об изменениях своих прежних взглядов на кибернетику. Так, еще в октябре 1956 г. академик А.Н. Колмогоров, работа которого по теории автоматического регулирования была подлинным вкладом в кибернетику, отказался признать ценность кибернетики как отдельной дисциплины; в апреле 1957 г., однако, он заявил на заседании Московского математического общества об ошибочности своего раннего скептицизма в отношении кибернетики, а в 1963 г. писал, что теоретически кибернетические автоматы могут воспроизвести все виды человеческой активности, включая эмоции[9].
Тремя важными вопросами, которые поставила кибернетика перед философами, были: 1. Что есть кибернетика и насколько общим является ее применение? 2. Можно ли воспроизвести жизненные процессы? /274/ 3. Что есть «информация» и как она связана с термодинамикой? На ранних стадиях дискуссии по кибернетике в Советском Союзе наибольшее внимание привлекали первые два взаимосвязанных вопроса. Однако по достижении определенного уровня осмысления наиболее обсуждаемым стал вопрос об информации. В самом деле, проблема информации, которая может показаться достаточно узкой с первого взгляда, была основной для обсуждения в целом; ответы на этот вопрос неожиданным образом повлияли на первые два ответа.
1. Это были статьи: Тугаринов В.П., Майстров Л.Е. Против идеализма в математической логике//Вопросы философии. 1950. № 3. С. 331-339; Ярошевский М.Г. Кибернетика — «наука» мракобесов// Литературная газета. 1952. 5 апреля; «Материалист» (псевдоним). Кому служит кибернетика//Вопросы философии. 1953. № 5. С. 210-219. В первой из них делались лишь косвенные нападки на кибернетику.
2. Примером была статья В.П. Тугаринова и Л.Е. Майстрова.
3. Ярошевский М. Кибернетика — «наука» мракобесов//Там же.
4. Свести все сложные формы движения материи к комбинации простых форм значило бы присоединиться, по словам многих советских авторов, к вульгарному, а не диалектическому материализму. См., напр.: Андрющенко М.Н. Ответ товарищам В.Б. Борщеву, В.В. Ильину, Ф.3. Рохлину//Философские науки. 1960. № 4. С. 108-110. Ясно, однако, что основные «законы», обусловившие этот аргумент — переход количества в качество, — могут быть использованы за и против понятия думающих машин. Достаточно сложное построение из компьютерных компонентов и, возможно, даже объединение с органическим материалом, как предлагали некоторые советские ученые, может привести к «качественным» отношениям.
5. См.: Наука и жизнь//Коммунист. 1954. № 5. С. 3-13.
6. См.: Кольман Э. Что такое кибернетика?//Вопросы философии. 1955. № 4. С. 148-159.
7. Кольман Э. Чувство меры//Возможное и невозможное в кибернетике. М., 1964. С. 52-64. См. также: Кольман Э. Кибернетика ставит вопросы//Наука и жизнь. 1961. № 5. С. 43-45.
8. Соболев С.Л., Китов А.И., Ляпунов А.А. Основные черты кибернетики// Вопросы философии. 1955. № 4. С. 147.
9. См.: Кольман Э. О философских и социальных проблемах кибернетики// Философские вопросы кибернетики. М., 1961. С. 90-91; Колмогоров А. Автоматы и жизнь//Возможное и невозможное в кибернетике. М., 1964. С. 10.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2019-03-07 05:53 am (UTC)vas-s-al просит консультацию по вопросам автоматизации в позднем СССР
https://vas-s-al.livejournal.com/813914.html
no subject
Date: 2019-03-08 09:37 am (UTC)Были достаточно высокие барьеры не только между министерствами, но и даже между заводами делающими например автомобили в одном городе. Например АЗЛК автоматизировался на сименсах, а ЗИЛ хотевшей большей автоматизации и компьютеризации, просчитал экономику покупок или симинсов или советской техники пришёл к грустному выводу, что затраты на это будут сопоставимы с их основными фондами, и по этой причине завёл у своей 4-й проходной Сапсан который начал выпускать VME - машины Бесты. Общее наблюдение была огромная раздробленность темы автоматизации и компьютеризации, с кака следствием огромным, ПРОСТО ОГРОМНЫМ разбозариванием средств и ресурсов, хорошая иллюстраци, что дисплеи в СССР в основном крохотными партиями для своих нужд выпускало организаций больше, чем все фирмы за пределами нашей страны вместе взятые, итп. На тех предприятиях где был свой отдел с разумными людьми и объёмы делавшие экономически целесобразным собственное производство успешно шли вперёд или те где покупался завод или линия под ключ с западным решением тоже, хотя красивый пример наши типографии где за валюту покупали немецкую технику где были пульты с компьютером с которых можно было дать команды для дистанционного управления не бегая десятки метров вдоль машин, а потом при повторе работ вызвать заказ из памяти и перестроится за несколько минут, а не пару часов бригадой из трёх человек, все эти шикарные пульты сразу после отъезда немцев отключали нахрен, и работали по старому, люди не хотели учится и не могли чинить, да и спитые бригады расходится не хотели которые пересвистами и перекриками настройки от приёмки в начало линии отдавали/передовали. Детская книга и Внешторгиздат живые иллюстрации этого процесса.
Как ни странно видел в Москве в основном даунгрейд если это так можно сказать, когда умный привод в машине управляемый с компьютера безжалостной пролетарской рукой менялся на мотор запитаный через ЛАТР, и как результат не оператор поворотом одной ручки меняет скорость сразу и синхроно в трёх разных местах на линии, а как и встарь наладчик в паре с электриком по вызову итп.
Наверное о всей промышленности могут сказать только люди из ГКНТ если там хоть кто-нибудь этим для пользы дела занимался, все остальные только в рамках какого-нибудь министерства в лучшем случае кмк. Тогда был молод и видел в разных местах кусочки общей картины, мне в основном попадались разруха через разруху в головах у пролетариев, хотя и попытки нести автоматизацию успешные. Только писать об этом когда попадал только в гости в начале или середине или конце процесса, как свидетелю картины в целом глупо. И например люди из СТАНКИНа думаю не смогут сказать как оно было в Энергетике, а если сохранился на ВДНХ архив буклетиков, судить по ним о успехах автоматизации как оно было на самом деле.
Общее впечатление, что на поточных линиях где автоматизация наиболее оправдана, пролетарии её не любили, ибо она разбивала сложившиеся коллективы, требовала думать (а от этого голова болит) больше физически шевелится подвозя роли/палеты итп, что сама линия не сделает, заводить с огромными трудами эксплуатационщиков с мозгами и руками, потому как чтоб менять платы нужно было или сразу с машиной двойной комплект всех плат итп брать или иметь очень большой парк одинаковой техники, потому как заявку на валютные запчасти как правило нужно было подавать за два года, а это закономерно приводило к длительным простоям, усугублённым тем, что автоматизированная линия более производительная.
no subject
Date: 2019-03-08 09:48 am (UTC)Даже в случаях когда копировали технику, и провал почти не возможен, требовали передавать на заводы комплектную документацию после испытаний копии, а не по этапам, что радикально тормазило сроки добавля годы к отставанию. А в случае с автоматизацией которую много дешевле делать за несколько лет по шагам практически своими силами, и минимизируя цену ошибки, подменялось огоромными пректами которые могла готовить только толпа извне, что приводило к отторжению внутри и более большим одномоментным затратам денег и времени.
no subject
Date: 2019-03-07 09:02 am (UTC)no subject
Date: 2019-03-08 09:49 am (UTC)no subject
Date: 2019-03-08 10:09 am (UTC)no subject
Date: 2019-03-08 10:18 am (UTC)no subject
Date: 2019-03-07 12:23 pm (UTC)no subject
Date: 2019-03-08 09:50 am (UTC)