![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
1500py073По заявкам ![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
simsun как ответ о -3 Вольта на сетке у 6П9 – Сказка для радиолюбителей про радиолампы и усилители. Надеюсь эта леденящая душу история рассказаная Старым Немецким Осциллографом достойному мужу Сергею Комарову, которую он записал в тетрадочку во всех подробностях, думаю будет весьма интересна и вельми полезна добрым людям, и примкнувшим к ним Клапауциям.
Эту историю мне поведал старый ламповый немецкий осциллограф, который всю свою жизнь проработал в СССР. Был такой период времени в истории нашей радиотехники, сразу после войны, когда радиозаводы восточной части Германии выпускали радиоприборы с надписями на передней панели на немецком и русском языках, и которые предназначались для научных институтов и радиозаводов нашей страны. Вот именно такой аппарат мне и подарили недавно. Его прежний хозяин хотел было его разобрать и переделать в ламповый усилитель низкой частоты, но рука дрогнула и он, зная, что у меня дома живет и здравствует компания старинных радиоприборов и радиоприемников, предложил его мне. Я согласился «в темную», даже не видя этого прибора и совершенно не зная, зачем он мне нужен, но уважение к немецкой технике 30-х и 40-х годов говорило, что прибор нужно забирать в любом случае. Не пригодится мне, так хоть сохраню раритет для потомков. Осциллограф, несмотря на его возраст, оказался в очень приличном состоянии, и даже рабочий! Я заглянул в его внутренности, оценил состояние монтажа, качество сборки и изящество конструкции, смахнул пыль, протер тряпочкой шасси и радиолампы и поставил его на технический стол на кухне своей холостяцкой квартиры. Для чего его использовать в реальном деле, мне не приходило в голову, но к нему с самого начала я проникся симпатией. Что-то было в нем доброе, живое, человеческое. А может быть, я просто это все для себя выдумал, и помаленьку, от долгой холостяцкой жизни в одиночестве, начал одушевлять «железки»...
Надо сказать, что осциллографы в радиотехнике — это самые общительные приборы. С самого их изобретения их называют «глазами радиотехники», поскольку они умеют видеть физические процессы, происходящие внутри радиосхем и показывать их на своем экране. Действительно, с изобретением осциллографов, радиоинженеры обрели глаза! Эти, не такие уж и сложные, но очень нужные приборы, позволяют понимать и разбираться с физикой процессов в самых сложных радиосхемах. Они предназначены для того, чтобы заглядывать в самые сокровенные уголки души радиотехники! Ну, вот и подумайте сами, сколько же всего мог видеть за свою более, чем 60-и летнюю жизнь этот осциллограф! Однако, осциллографы разговаривать не умеют, они только могут рисовать картинки на своем экране, поэтому историю, о которой я упомянул в самом начале, я услышал из динамика радиоприемника, который долгое время стоял рядом с этим осциллографом. И, однажды, когда я проснулся ночью и вышел на кухню попить водички, я услышал странный неторопливый шепот явно нечеловеческого происхождения, который говорил по-русски, но с типичным немецким акцентом. Сначала мне показалось, что это мне мерещится спросонья или я вообще сплю, тогда я взял тетрадку в клеточку, авторучку и стал записывать. Мол, если на утро тетрадка окажется чистой, значит приснилось, а если там будут записи, стало быть, чудеса возможны. Сколько времени я писал и как уснул, я не помню, наверное, писал в полудреме, Однако, на утро проснулся в своей постели, и тетрадка, лежавшая рядом на столе, оказалась исписанной почти полностью моим корявым и сонным почерком. Стало быть, крыша у меня еще не съехала, подумал я, и стал разбирать свой почерк. Оказалось очень интересно! Хоть шепот ночью доносился из динамика радиоприемника, тем не менее, по смыслу рассказа было понятно, что его автором мог быть только осциллограф!
...Это был 1958 год. Лето было очень жарким, окна лаборатории Физического института Академии наук (ФИАН), где я трудился, были открыты настежь, но это не приносило облегчения тепловому режиму моих радиоламп и силового трансформатора, даже наоборот, пыль, залетавшая в окна с улицы, оседала на моих деталях внутри решетчатого корпуса. Хоть это сиюминутно и не влияло на мою работу, но настроение портило. Я люблю, когда чисто! Неприятно чувствовать, как на контакты и изоляцию высоковольтного выпрямителя электронно-лучевой трубки оседает пыль, поднятая трамваями и автомобилями. Начинаются поверхностные утечки, а там и до пробоя недалеко. А это довольно болезненная неисправность — искры очень больно пронзают высоковольтную изоляцию, и она начинает гореть. При этом видеть-то все продолжаешь, но показать ничего не можешь. Экран то вспыхивает, то меркнет. Аж не по себе от такой перспективки. Вывела меня из таких грустных размышлений срочная работа.
Так вот. Значит, лето 1958 года. Стою я, как обычно, на рабочем стенде и подключает меня инженер к очень странной схеме. Всего-то трехламповое устройство, похожее на усилитель НЧ, но я был просто ошарашен режимами работы радиоламп. Первый каскад на лампе 6Ж8, собранный по классической резистивной схеме вообще не был подключен к источнику питания, а получал анодное напряжение со вторичной обмотки выходного трансформатора через однополупериодный выпрямитель на новомодном полупроводниковом диоде ДГ-Ц27. Создавалось впечатление, что эта радиолампа как бы попросила ее не беспокоить, пока нет сигнала. Мол, де, коли нет работы, так я не буду находиться в дежурном режиме, а выпаду в полную отключку. А как появится работа, то пусть мощный выходной пентод подаст на меня напряжение, и я уж тогда соблаговолю чего-нибудь усилить. Я аж икнул от такого схемного закидона.
Выходной лампой усилителя был пентод 6Ф6С, в триодном включении, то есть его экранирующая сетка была соединена с анодом. Накал лампы 6Ж8 тоже был включен очень странно — непосредственно в цепь катода выходной лампы, требуя от нее при усилении сигнала тока катода в 300 миллиампер, что в 5 раз превосходило любые разумные для нее режимы. Мало того, в цепи управляющей сетки был включен второй диод ДГ-Ц27, который при работе выпрямлял усиленное первой лампой напряжение и подавал его в положительной полярности на управляющую сетку выходной лампы. И получалось, что в дежурном режиме первая лампа находилась с едва разогретым накалом и медленно просыпалась лишь когда появлялась работа, спросонья, введя выходной пентод чуть ли не в настежь открытое состояние и буквально вынуждая его чуть ли не расплавить свой анод ради того, чтобы она приступила к работе. Напряжение анодного питания на 6Ф6С было занижено до 120 вольт, против обычных 250-и, и при появлении сигнала оно еще понижалось чуть ли не до 80-и вольт, и все равно ее анод доходил до красного каления даже в дежурном режиме. Создавалось впечатление, что тот, кто составил эту схему, решил очень нежно беречь ресурс лампы 6Ж8, ни в коем случае не беспокоить ее по пустякам, как королеву, буквально убивая при этом выходной пентод 6Ф6С. Впрочем, доставалось от такого режима и выпрямителю. Его двуханодный кенотрон 5Ц4С буквально стонал от перегрузки и его аноды тоже пылали красным цветом. А сопротивление сглаживающего фильтра выпрямителя было черным, дымило при работе, и на нем уже невозможно было прочесть его номинал. Выходной трансформатор, в анодной цепи выходной лампы, хоть и был предназначен для работы с подмагничиванием, но давно ушел в насыщение, замагнитился, и притягивал к своему сердечнику мелкие гайки, винтики, и множество стальных опилок. Безучастны были к этому лишь электролитические конденсаторы и силовой трансформатор. Для электролитов пониженное анодное напряжение было облегчением режима, и они равнодушно созерцали на происходящее, а силовой трансформатор был несоразмерно большей мощности, чем требуется в этой схеме и ему все эти схемные выкрутасы были «по барабану». В то же время лампочка 6Ж8 имеющая в отличие от остальных ламп непрозрачный железный баллон и скрытую от посторонних глаз электронную душу, была холодна и пребывала в полузабытьи, совершенно не обращая никакого внимания на то, что происходило в схеме вокруг нее. Также, в полузабытьи пребывали и радиодетали ее свиты (схемы усилительного каскада), которые обеспечивали комфортный для нее режим работы. И что самое странное было в схеме этого усилителя, это то, что у него был вход, но не было выхода! Вторичная обмотка выходного трансформатора отдавала всю свою энергию на анодное питание лампы 6Ж8!!! Практического смысла в таком устройстве не было вообще никакого! Как будто, лампа 6Ж8 замкнула на себя все ресурсы, обеспечила себе максимально комфортное состояние и ушла в отключку, лишь слегка подогревая себя небольшим током накала. То есть все, что усиливалось выходным пентодом 6Ф6С, полностью поглощалось лампой 6Ж8. Ну, очень странная схема. Зачем такое нужно? Я многое видел за свои 12 лет работы в радиотехнике (для осциллографа это очень большой срок), но такого, чтобы усилитель работал сам на себя, никому не принося никакой пользы, а лишь получая входной сигнал и потребляя энергию для своей работы, встретил впервые.
Первое, что я почувствовал, подключившись к схеме, это тяжелый стон 6Ф6С. Лампа работала далеко за пределами своих физических сил и ее эмиссия и ресурс расходовались совершенно безжалостно. Я сразу показал это инженеру на своем экране. Я показал ему все, что только что рассказал, и попросил срочно выключить это жуткое устройство, чтобы не губить радиодетали. Что сразу же и было сделано. После этого я попросил радиоинженера вынуть радиолампы из этого странного устройства и проверить их параметры на испытателе радиоламп. Чтобы вынуть из своей панельки пентод 6Ф6С инженеру пришлось даже одеть брезентовую варежку, настолько он был горяч.
Когда пентоду 6Ф6С дали остыть, установили в испытатель ламп, включили и обеспечили ему паспортный режим работы, первое, что я почувствовал, будучи подключенным к его анодной цепи, это вздох облегчения. Пентод ожил! Веселыми красненькими огоньками сверху и снизу электродной системы светился его катод, серый цилиндрический анод отливал слегка серебристым блеском, и при поданных номинальных напряжениях электродов у него установился номинальный ток анода. То есть, катод 6Ф6С не успел потерять эмиссию в этой адовой схеме. Крутизна его характеристики тоже оказалась в норме. Немного оказалось заниженным сопротивление изоляции электродов по сравнению с новыми лампами, но тоже в пределах допустимого. Ну, тут уж ничего не поделаешь. Длительный перегрев анода и ток катода, превышающий предельно допустимый в несколько раз никакой радиолампе на пользу не идет. Я полазил своим щупом по электродам пентода и расспросил, как же его угораздило вляпаться-то в такую схему? Его рассказ вызвал у меня электрический шок.
Читая ночные рукописные записи в своей тетрадке, я настолько увлекся рассказом старого осциллографа, что вживую представил себе схему того непонятного устройства. Чтобы читателям этого рассказа было понятно, я привожу ее рисунок, сделанный мной на утро в точности по вышеприведенному описанию.
Чтобы был понятен рассказ пентода, нужно иметь некоторые начальные представления о жизни радиоламп. Она не такая, как у людей. Радиолампа рождается после своей откачки. Когда из ее баллона через стеклянную трубочку откачали воздух. Сначала откачка идет механическими масляными насосами, потом молекулярными ртутными. После этого пламенем газовой горелки заплавляется и отрезается трубочка для откачки. Ну, как у людей, пуповина, при рождении. Но на этом откачка не заканчивается. К электродной системе радиолампы перед тем, как поместить ее в стеклянный (как у 6Ф6С — буква С в конце названия как раз и означает, что баллон стеклянный) или металло-стеклянный (как у 6Ж8) баллон, приваривается небольшая коробочка с маленькой таблеткой газопоглотителя. Его называют геттер. И после предварительной откачки, когда трубочка уже заплавлена и отрезана, лампу помещают в мощное СВЧ поле (ну, как в микроволновой печке), чтобы вся электродная система и таблетка геттера раскалились бы до красна. Тогда из поверхностного слоя металлов выходят остатки воздуха, а раскаленная таблетка геттера содержит в себе химическое вещество, которое, распыляясь на стекле темным зеркальным пятном неправильной формы, поглощает молекулы газа, еще оставшиеся в радиолампе. Таким образом, внутри баллона радиолампы достигается высокий вакуум. И после этой процедуры, как радиолампа остынет, ее можно считать родившейся. Однако, в отличие от людей, которые сразу после рождения проявляют признаки жизни и подают голос, чтобы расправить свои легкие, с радиолампами такого не происходит. Ну, нет у них внутри воздуха, нет и легких. Не нужны они им! Другая у них жизнь.
Полностью исправная и жизнеспособная радиолампа не подает никаких признаков жизни до своего первого включения. Но при этом она вовсе не спит. У спящего человека организм продолжает жить и работать. В электродной системе радиолампы никаких процессов не происходит. Она в буквальном смысле находится в отключке. В таком состоянии она может пребывать десятки и сотни лет без малейшего вреда для себя и без каких-либо признаков старения. Показателем годности радиоламп, пролежавших долгие годы на складе, служит то самое зеркальное пятно геттера. Если оно темное и зеркальное, в лампе хороший вакуум, и она может работать. Если же пятно геттера побелело, или отслоилось от стекла хлопьями, то в лампу проник воздух, и она умерла. Для того, чтобы оживить годную радиолампу, с сохранившемся пятном геттера, необходимо всего лишь подать на ее электроды номинальные напряжения, которые предписаны проектировщиком. Эти напряжения указаны в паспорте радиолампы и если их не соблюдать, то радиолампы могут выйти из строя. Когда на радиолампу подают номинальные напряжения, она начинает работать так, как предписывает ей схема, в которую она включена. Ну, как есть такая пословица, что «короля играет его команда», то же самое и здесь. В какую схему радиолампу поставить, ту функцию она и выполнять будет. Как надежный универсальный солдат!
Для разных применений радиоламп существует множество схем включений, а дисциплина, изучающая радиосхемы, называется схемотехника. Радиоинженеры, разрабатывающие многие приборы и устройства, знают схемотехнику, как правило, в совершенстве. Чего нельзя сказать о самих радиолампах. Радиолампы в этом вопросе очень податливы и сговорчивы. В какую схему ее включишь, в такой она и будет безропотно работать. И если схема рассчитана неверно или не под эту радиолампу, то она либо мгновенно, либо через некоторое время выйдет из строя. И жизнь ее закончится едва родившись. Поэтому, инженерам нужно очень внимательно и чутко относиться к радиолампам, да, впрочем, как и ко всем остальным радиодеталям. Когда они начинают кричать и просить о помощи, либо раскаляясь до красна, либо испуская дым, либо просто сгорая с мгновенной вспышкой, а бывает, что перегорают совсем тихо, не привлекая ничьего внимания, просто не выдержав электрических режимов схемы, то, как правило, помогать уже поздно. Радиодетали попусту не жалуются. И в этом случае они из схемы попадают в мусорную урну и дальнейшая их судьба связана с утилизацией металлолома, что не имеет никакого отношения к радиотехнике, ради которой они были созданы. Поэтому, относиться к радиодеталям нужно очень внимательно, с уважением, пониманием и профессионализмом. Сломать их очень легко, а вернуть к жизни, как правило, невозможно.
Самые нежные органы у радиоламп это нить накала и катод. Накал в радиолампе нужен для того, чтобы с разогретого им до темно красного каления катода начали вылетать электроны, полетом которых к аноду будут управлять другие электроды лампы. Электроды лампы, управляющие полетом электронов, называют сетками, и в самых первых радиолампах они действительно имели вид металлических сеток, через ячейки которых пролетали электроны. Так и повелось их называть. Изменяя напряжения на сетках, можно менять поток электронов попадающих на анод, и, как следствие, ток анода. Разные сетки лампы по разному влияют на электронный поток, и умение комбинировать их свойства в различных схемах для многочисленных применений, как раз и определяет мастерство и искусство радиоинженера разработчика.
Испускает электроны в лампе и тем самым обеспечивает возможность работы именно катод. Способность его испускать электроны называется эмиссия. По аналогии с людьми, — это как потенция у мужчин. Нет потенции — нет мужчины. Так и в радиолампе. Если катод по каким-то причинам потерял эмиссию, то такая лампа не более, чем бесполезный кусок стекла с кусочком металла внутри. Эмиссия катода — это сама жизнь радиолампы. Специальные долгоживущие радиолампы, при использовании в номинальных режимах, могут сохранять эмиссию своего катода до 100 тысяч часов беспрерывной работы. Это где-то около 12 лет. Но поскольку редко какие радиолампы работают беспрерывно весь срок своей жизни, а, как правило, в самом интенсивном случае по 8 часов в сутки, то срок работы приборов на самых долговечных радиолампах может доходить 30-35 лет. Обычные, же радиолампы имеют гарантированный срок эксплуатации (по паспорту) от 1000 до 5000 часов, по факту, превышая его в 3-5 раз. Вот и получается, что например, в радиоприемниках и усилителях, которые мы слушаем фоном целыми днями (по 10-12 часов в сутки) радиолампы нужно менять раз в полтора-два года. Поэтому выводы радиолампы выполняют в виде многоштырьковой электрической вилки-цоколя, а в приборах устанавливают многоштырьковые розетки, именуемые ламповыми панельками, чтобы при эксплуатации прибора можно было бы легко менять в нем радиолампы. Когда прибор выключают или вынимают радиолампу из прибора, в ней прекращаются физические процессы. Катод остывает, электроны перестают летать, лампа плавно переходит в состояние отключки. При этом электроды лампы как бы сохраняют в памяти прежний режим эксплуатации по расходованию эмиссии катода, по старению самих электродов, которое возникает в результате их работы при высокой температуре. Поэтому лампы на молекулярном уровне помнят, что с ними происходило раньше, нужно только их включить в номинальный режим и лампа сама расскажет Вам, какая жизнь у нее была раньше. А многим старым радиолампам, ой-как, есть чего рассказать! Вот только бы нашлись те, кто захочет их слушать.
Вот так и пентод 6Ф6С, будучи включенным в свой типовой режим, поведал мне свою грустную историю.
Родился он, как и все радиолампы на заводе, в начале августа 1953 года. Его электродную систему вручную собирали работницы цеха приемно-усилительных ламп, сделан он был на американском ленд-лизовском оборудовании, являясь родным братом американских пентодов 6F6 и 6F6-GC. Отсюда и название он получил 6Ф6С — по прямому родству. О своем рождении у пентода 6Ф6С была очень скудная информация, поскольку, находясь в полной отключке еще до своего первого включения, он ничего не воспринимал, не помнил и вообще не осознавал себя.
На фотографии пентод 6Ф6С и панельки.
Знает только, что после рождения приобретен он был неким радиолюбителем вместе с тремя очень красивыми фарфоровыми панельками, на каждой их которых были симпатичные стальные крепежные хомутики. Одна панелька, безусловно, была для него, а для чего были приобретены еще две, он даже не догадывался. Пару лет пентод пролежал в своей упаковочной коробке, в шкафу, пока радиолюбитель собирал нужные детали для своего усилителя.
Усилитель ему был нужен, чтобы можно было громко слушать граммофонные пластинки. И выходной мощности пентода 6Ф6С должно было как раз для этого хватить. Когда все детали, в конце-концов, были приобретены, радиолюбитель изготовил шасси, на котором размещались два трансформатора — силовой, обеспечивающий питание для всего усилителя, и выходной, который должен был включаться в цепь анода пентода 6Ф6С. На шасси также были установлены все три ламповых панельки. Все детали были установлены в один ряд. Сначала одна за одной с некоторым промежутком были установлены две панельки, потом был привинчен к шасси выходной трансформатор, после него стояла третья панелька и завершал всю процессию силовой трансформатор, который был развернут относительно оси катушки выходного трансформатора на 90 градусов. Это, чтобы электромагнитное поле силового трансформатора не наводило бы фон переменного тока питающей сети на выходной трансформатор и на выходе усилителя был бы чистый музыкальный сигнал, и не было бы гудения. В первую панельку была вставлена радиолампа в черном металлическом баллоне 6Ж8, во вторую панельку встал пентод 6Ф6С, в третью — кенотрон 5Ц4С. На шасси, согнутом их миллиметрового стального листа, было еще много места и лампы с трансформаторами чувствовали себя просторно.
железная 6Ж8 и кенотрон 5Ц4С.
Налюбовавшись на внешний вид шасси усилителя с лампами и трансформаторами, радиолюбитель вынул все три радиолампы из их панелек, положил их в упаковочные коробки, перевернул шасси, так, что трансформаторы оказались снизу, и смонтировал усилитель, расположив в подвале шасси соединительные провода и все остальные радиодетали, обеспечивающие функциональность (назначение) схемы и режимы работы всех ламп. К силовому трансформатору через выключатель питания и предохранитель был подключен сетевой шнур со штепсельной вилкой на конце, для включения в электрическую розетку. К выходному трансформатору были подключен двойной провод, к другому концу которого были припаян динамик 4ГД4. К переменному сопротивлению регулятора громкости, на входе усилителя был припаян экранированный провод, присоединявшийся к электромагнитному звукоснимателю граммофона. После этого в усилитель были вставлены радиолампы. Затем, радиолюбитель еще раз проверил правильность монтажа по принципиальной схеме, повернул регулятор громкости в среднее положение и включил усилитель в сеть. По мере того, как разогревались катоды ламп, из динамика все громче и громче нарастало рычание фона переменного тока. Однако, сигнал от звукоснимателя усиливался тоже. Музыка воспроизводимая с граммофонной пластинки была слышна сквозь громкое рычание.
Выходной пентод 6Ф6С чувствовал, что к его анодной цепи приложено не постоянное напряжение в 250 вольт, а пульсирующее, как бы прыгающее по ухабам 100 раз в секунду от нуля и до 270 вольт, поскольку в выпрямителе отсутствовали электролитические конденсаторы, для сглаживания пульсаций выпрямленного напряжения. Радиолюбитель просто забыл про них. Накал был в норме, в точности шесть и три десятых вольта. Хотя нормальной такую работу усилителя назвать было нельзя, но уже кое-что! Уже можно было порадоваться первому включению и началу жизни! Сигнал с предварительного каскада, от лампы 6Ж8 приходил хороший, чистый, достаточной амплитуды, но тоже прорезанный «ухабами» и если бы не эти «ухабы» анодного напряжения, можно было бы наслаждаться хорошей музыкой. Однако, это продолжалось не долго. Где-то минут через десять, когда все лампы хорошо прогрелись, сигнал с лампы 6Ж8 предварительного каскада усиления как-то скачком сильно ослаб и стал нестабильным — то чуть больше, то чуть меньше. То есть, предварительная лампа как бы заверещала: «Я не в режиме! Я не в режиме! Поменяйте мне схему! Я не хочу так работать! Я могу выйти из строя!» У радиолюбителя не было осциллографа и он, пощупав радиолампы, покачав их в панельках, проверяя надежность контактов, и аккуратно потрогав корпуса всех радиодеталей одной рукой, чтобы его не ударило током, и на всякий случай при этом засунув вторую руку в карман брюк, и убедившись при этом, что качество паек в усилителе хорошее, взял тестер и проверил режимы работы всех ламп. Они оказались в норме. Ну, с рычанием было все понятно, а вот почему упала громкость сигнала, это было не очевидно. Радиолюбитель выключил усилитель, взял его схему и отошел в задумчивости к окну своей комнаты.
Когда лампы почувствовали, что их выключили, то расслабились, и уже не особенно следили за своей работой. Можно было отвлечься и поболтать между собой. Дело в том, что выключение радиоламп, как и их включение, происходит довольно медленно. Разогрев катода нитью накала продолжается около минуты, и некоторое время после выключения накала, разогретые до красного каления катоды, остывая, продолжают испускать электроны. Катоды остывают медленно, и даже при отсутствии конденсаторов в выпрямителе, анодное напряжение пропадает тоже не сразу, за счет процесса самоиндукции в силовом трансформаторе. А дело в том, что лампы между собой общаются с гораздо большей скоростью, чем люди. Электричество-то распространяется со скоростью света и электроны в лампах очень быстро летают, так, что нескольких десятков миллисекунд бывает вполне достаточно, чтобы радиолампы могли наболтаться между собой вдоволь! И когда усилитель был выключен после первого включения, кенотрон 5Ц4С перекинулся с выходным пентодом 6Ф6С такими фразами (благо они были соединены по цепи анодного питания без фильтра):
— Чего, через 60 000 периодов пульсаций входной сигнал сильно упал?
— Да. А ты откуда знаешь? Ты, вроде питание нам обеспечиваешь и сигнал к тебе не идет.
— Еще как идет! Если б в схеме стояли электролитические конденсаторы в сглаживающем фильтре, тогда бы я его едва улавливал, а так вся эта музыка бьет меня по анодам, я ж чуть не глохну от этого! Я привык работать при ровном гудении частоты сети, а тут такой концерт прослушал, аж жуть!
— Ладно, а чего ты спросил про пропадание сигнала, как будто знал, что так будет?
— Ну, знал или не знал, это дело темное, просто я давно знаком с этой 6Ж8. Она родом с «Рефлектора», из глубинки, провинциалка. Очень хитрая бестия. Так и норовит подсесть кому-нибудь на катод. И души у нее не видно сквозь ее стальной баллон. Когда-то давно я выпрямлял анодное напряжение для другого прибора, в котором она тоже работала и общался с очень старым конденсатором, американским предком нынешних КСО, еще с цветовой маркировкой, который стоял по высокой частоте после сглаживающего фильтра, так он мне по приятельски шепнул, что у этой радиолампы нервный тик. Она когда-то давно с головой искупалась в реке, и ей под цоколь вместе с водой набилось немного ила и тины. Она это знает, но никому не рассказывает. И поэтому, каждый раз, когда она прогревается, у нее замыкает управляющая сетка на катод. — Это у нее на цоколе соседние ножки — четвертая и пятая, и как раз напротив них находится завальцовка корпуса, удерживающая цоколь, вот через нее к ней эта грязь и натекла. Но замыкает не полностью, а через небольшое сопротивление той самой грязи, что у нее там набилась, и сигнал уменьшается, но не пропадает. Ну, сам же слышал, громкость падает, но не до нуля. Лампа внутри-то полностью исправна, только под цоколем изоляция нарушена, но всегда же можно найти другого виноватого, чем на себя оборотиться. При следующем включении она опять сначала некоторое время будет хорошо работать. Похожая «мерцающая» неисправность часто бывает в электролитических конденсаторах КЭ-1, вот на них в прошлый раз она всю вину и спихнула. Видишь, сейчас в схеме их нет. Выкинул хозяин бедолаг. Ни за что на металлолом отправил. А эта бестия, вместо того, чтобы попросить, чтобы ее подмыли между ног, виноватых на стороне ищет! Ни в жисть не признает своих недостатков, так и живет, гадя другим. А могла бы жить честно. От рождения-то у нее все в порядке. И вакуум хороший и все параметры в норме. Ладно, что-то сильно похолодало, давай отключаться, чувствую, что уже впадаю в кому, в отключку, то есть.
— Спасибо, что предупредил. Ладно, я тоже чувствую, что холодею.
До следующего включения!
окончание этой сказки завтра...
simsun как ответ о -3 Вольта на сетке у 6П9 – Сказка для радиолюбителей про радиолампы и усилители. Надеюсь эта леденящая душу история рассказаная Старым Немецким Осциллографом достойному мужу Сергею Комарову, которую он записал в тетрадочку во всех подробностях, думаю будет весьма интересна и вельми полезна добрым людям, и примкнувшим к ним Клапауциям.Для меня радиолампы — это не просто S × Ri = μ
и даже не целая эпоха в радиотехнике...
— это особый уклад в жизни: надежность,
красота и уют в доме, уверенный,
душевный и добрый голос радиоприемника,
и такое же тепло общения людей...,
— это загадочные огоньки за задней стенкой,
несущие романтику, любовь и жажду познания в детские сердца...
Лампы — они живые! И, мне кажется, у них есть душа...
Сергей Комаров
и даже не целая эпоха в радиотехнике...
— это особый уклад в жизни: надежность,
красота и уют в доме, уверенный,
душевный и добрый голос радиоприемника,
и такое же тепло общения людей...,
— это загадочные огоньки за задней стенкой,
несущие романтику, любовь и жажду познания в детские сердца...
Лампы — они живые! И, мне кажется, у них есть душа...
Сергей Комаров
Эту историю мне поведал старый ламповый немецкий осциллограф, который всю свою жизнь проработал в СССР. Был такой период времени в истории нашей радиотехники, сразу после войны, когда радиозаводы восточной части Германии выпускали радиоприборы с надписями на передней панели на немецком и русском языках, и которые предназначались для научных институтов и радиозаводов нашей страны. Вот именно такой аппарат мне и подарили недавно. Его прежний хозяин хотел было его разобрать и переделать в ламповый усилитель низкой частоты, но рука дрогнула и он, зная, что у меня дома живет и здравствует компания старинных радиоприборов и радиоприемников, предложил его мне. Я согласился «в темную», даже не видя этого прибора и совершенно не зная, зачем он мне нужен, но уважение к немецкой технике 30-х и 40-х годов говорило, что прибор нужно забирать в любом случае. Не пригодится мне, так хоть сохраню раритет для потомков. Осциллограф, несмотря на его возраст, оказался в очень приличном состоянии, и даже рабочий! Я заглянул в его внутренности, оценил состояние монтажа, качество сборки и изящество конструкции, смахнул пыль, протер тряпочкой шасси и радиолампы и поставил его на технический стол на кухне своей холостяцкой квартиры. Для чего его использовать в реальном деле, мне не приходило в голову, но к нему с самого начала я проникся симпатией. Что-то было в нем доброе, живое, человеческое. А может быть, я просто это все для себя выдумал, и помаленьку, от долгой холостяцкой жизни в одиночестве, начал одушевлять «железки»...
Надо сказать, что осциллографы в радиотехнике — это самые общительные приборы. С самого их изобретения их называют «глазами радиотехники», поскольку они умеют видеть физические процессы, происходящие внутри радиосхем и показывать их на своем экране. Действительно, с изобретением осциллографов, радиоинженеры обрели глаза! Эти, не такие уж и сложные, но очень нужные приборы, позволяют понимать и разбираться с физикой процессов в самых сложных радиосхемах. Они предназначены для того, чтобы заглядывать в самые сокровенные уголки души радиотехники! Ну, вот и подумайте сами, сколько же всего мог видеть за свою более, чем 60-и летнюю жизнь этот осциллограф! Однако, осциллографы разговаривать не умеют, они только могут рисовать картинки на своем экране, поэтому историю, о которой я упомянул в самом начале, я услышал из динамика радиоприемника, который долгое время стоял рядом с этим осциллографом. И, однажды, когда я проснулся ночью и вышел на кухню попить водички, я услышал странный неторопливый шепот явно нечеловеческого происхождения, который говорил по-русски, но с типичным немецким акцентом. Сначала мне показалось, что это мне мерещится спросонья или я вообще сплю, тогда я взял тетрадку в клеточку, авторучку и стал записывать. Мол, если на утро тетрадка окажется чистой, значит приснилось, а если там будут записи, стало быть, чудеса возможны. Сколько времени я писал и как уснул, я не помню, наверное, писал в полудреме, Однако, на утро проснулся в своей постели, и тетрадка, лежавшая рядом на столе, оказалась исписанной почти полностью моим корявым и сонным почерком. Стало быть, крыша у меня еще не съехала, подумал я, и стал разбирать свой почерк. Оказалось очень интересно! Хоть шепот ночью доносился из динамика радиоприемника, тем не менее, по смыслу рассказа было понятно, что его автором мог быть только осциллограф!
...Это был 1958 год. Лето было очень жарким, окна лаборатории Физического института Академии наук (ФИАН), где я трудился, были открыты настежь, но это не приносило облегчения тепловому режиму моих радиоламп и силового трансформатора, даже наоборот, пыль, залетавшая в окна с улицы, оседала на моих деталях внутри решетчатого корпуса. Хоть это сиюминутно и не влияло на мою работу, но настроение портило. Я люблю, когда чисто! Неприятно чувствовать, как на контакты и изоляцию высоковольтного выпрямителя электронно-лучевой трубки оседает пыль, поднятая трамваями и автомобилями. Начинаются поверхностные утечки, а там и до пробоя недалеко. А это довольно болезненная неисправность — искры очень больно пронзают высоковольтную изоляцию, и она начинает гореть. При этом видеть-то все продолжаешь, но показать ничего не можешь. Экран то вспыхивает, то меркнет. Аж не по себе от такой перспективки. Вывела меня из таких грустных размышлений срочная работа.
Так вот. Значит, лето 1958 года. Стою я, как обычно, на рабочем стенде и подключает меня инженер к очень странной схеме. Всего-то трехламповое устройство, похожее на усилитель НЧ, но я был просто ошарашен режимами работы радиоламп. Первый каскад на лампе 6Ж8, собранный по классической резистивной схеме вообще не был подключен к источнику питания, а получал анодное напряжение со вторичной обмотки выходного трансформатора через однополупериодный выпрямитель на новомодном полупроводниковом диоде ДГ-Ц27. Создавалось впечатление, что эта радиолампа как бы попросила ее не беспокоить, пока нет сигнала. Мол, де, коли нет работы, так я не буду находиться в дежурном режиме, а выпаду в полную отключку. А как появится работа, то пусть мощный выходной пентод подаст на меня напряжение, и я уж тогда соблаговолю чего-нибудь усилить. Я аж икнул от такого схемного закидона.
Выходной лампой усилителя был пентод 6Ф6С, в триодном включении, то есть его экранирующая сетка была соединена с анодом. Накал лампы 6Ж8 тоже был включен очень странно — непосредственно в цепь катода выходной лампы, требуя от нее при усилении сигнала тока катода в 300 миллиампер, что в 5 раз превосходило любые разумные для нее режимы. Мало того, в цепи управляющей сетки был включен второй диод ДГ-Ц27, который при работе выпрямлял усиленное первой лампой напряжение и подавал его в положительной полярности на управляющую сетку выходной лампы. И получалось, что в дежурном режиме первая лампа находилась с едва разогретым накалом и медленно просыпалась лишь когда появлялась работа, спросонья, введя выходной пентод чуть ли не в настежь открытое состояние и буквально вынуждая его чуть ли не расплавить свой анод ради того, чтобы она приступила к работе. Напряжение анодного питания на 6Ф6С было занижено до 120 вольт, против обычных 250-и, и при появлении сигнала оно еще понижалось чуть ли не до 80-и вольт, и все равно ее анод доходил до красного каления даже в дежурном режиме. Создавалось впечатление, что тот, кто составил эту схему, решил очень нежно беречь ресурс лампы 6Ж8, ни в коем случае не беспокоить ее по пустякам, как королеву, буквально убивая при этом выходной пентод 6Ф6С. Впрочем, доставалось от такого режима и выпрямителю. Его двуханодный кенотрон 5Ц4С буквально стонал от перегрузки и его аноды тоже пылали красным цветом. А сопротивление сглаживающего фильтра выпрямителя было черным, дымило при работе, и на нем уже невозможно было прочесть его номинал. Выходной трансформатор, в анодной цепи выходной лампы, хоть и был предназначен для работы с подмагничиванием, но давно ушел в насыщение, замагнитился, и притягивал к своему сердечнику мелкие гайки, винтики, и множество стальных опилок. Безучастны были к этому лишь электролитические конденсаторы и силовой трансформатор. Для электролитов пониженное анодное напряжение было облегчением режима, и они равнодушно созерцали на происходящее, а силовой трансформатор был несоразмерно большей мощности, чем требуется в этой схеме и ему все эти схемные выкрутасы были «по барабану». В то же время лампочка 6Ж8 имеющая в отличие от остальных ламп непрозрачный железный баллон и скрытую от посторонних глаз электронную душу, была холодна и пребывала в полузабытьи, совершенно не обращая никакого внимания на то, что происходило в схеме вокруг нее. Также, в полузабытьи пребывали и радиодетали ее свиты (схемы усилительного каскада), которые обеспечивали комфортный для нее режим работы. И что самое странное было в схеме этого усилителя, это то, что у него был вход, но не было выхода! Вторичная обмотка выходного трансформатора отдавала всю свою энергию на анодное питание лампы 6Ж8!!! Практического смысла в таком устройстве не было вообще никакого! Как будто, лампа 6Ж8 замкнула на себя все ресурсы, обеспечила себе максимально комфортное состояние и ушла в отключку, лишь слегка подогревая себя небольшим током накала. То есть все, что усиливалось выходным пентодом 6Ф6С, полностью поглощалось лампой 6Ж8. Ну, очень странная схема. Зачем такое нужно? Я многое видел за свои 12 лет работы в радиотехнике (для осциллографа это очень большой срок), но такого, чтобы усилитель работал сам на себя, никому не принося никакой пользы, а лишь получая входной сигнал и потребляя энергию для своей работы, встретил впервые.
Первое, что я почувствовал, подключившись к схеме, это тяжелый стон 6Ф6С. Лампа работала далеко за пределами своих физических сил и ее эмиссия и ресурс расходовались совершенно безжалостно. Я сразу показал это инженеру на своем экране. Я показал ему все, что только что рассказал, и попросил срочно выключить это жуткое устройство, чтобы не губить радиодетали. Что сразу же и было сделано. После этого я попросил радиоинженера вынуть радиолампы из этого странного устройства и проверить их параметры на испытателе радиоламп. Чтобы вынуть из своей панельки пентод 6Ф6С инженеру пришлось даже одеть брезентовую варежку, настолько он был горяч.
Когда пентоду 6Ф6С дали остыть, установили в испытатель ламп, включили и обеспечили ему паспортный режим работы, первое, что я почувствовал, будучи подключенным к его анодной цепи, это вздох облегчения. Пентод ожил! Веселыми красненькими огоньками сверху и снизу электродной системы светился его катод, серый цилиндрический анод отливал слегка серебристым блеском, и при поданных номинальных напряжениях электродов у него установился номинальный ток анода. То есть, катод 6Ф6С не успел потерять эмиссию в этой адовой схеме. Крутизна его характеристики тоже оказалась в норме. Немного оказалось заниженным сопротивление изоляции электродов по сравнению с новыми лампами, но тоже в пределах допустимого. Ну, тут уж ничего не поделаешь. Длительный перегрев анода и ток катода, превышающий предельно допустимый в несколько раз никакой радиолампе на пользу не идет. Я полазил своим щупом по электродам пентода и расспросил, как же его угораздило вляпаться-то в такую схему? Его рассказ вызвал у меня электрический шок.
Читая ночные рукописные записи в своей тетрадке, я настолько увлекся рассказом старого осциллографа, что вживую представил себе схему того непонятного устройства. Чтобы читателям этого рассказа было понятно, я привожу ее рисунок, сделанный мной на утро в точности по вышеприведенному описанию.
Чтобы был понятен рассказ пентода, нужно иметь некоторые начальные представления о жизни радиоламп. Она не такая, как у людей. Радиолампа рождается после своей откачки. Когда из ее баллона через стеклянную трубочку откачали воздух. Сначала откачка идет механическими масляными насосами, потом молекулярными ртутными. После этого пламенем газовой горелки заплавляется и отрезается трубочка для откачки. Ну, как у людей, пуповина, при рождении. Но на этом откачка не заканчивается. К электродной системе радиолампы перед тем, как поместить ее в стеклянный (как у 6Ф6С — буква С в конце названия как раз и означает, что баллон стеклянный) или металло-стеклянный (как у 6Ж8) баллон, приваривается небольшая коробочка с маленькой таблеткой газопоглотителя. Его называют геттер. И после предварительной откачки, когда трубочка уже заплавлена и отрезана, лампу помещают в мощное СВЧ поле (ну, как в микроволновой печке), чтобы вся электродная система и таблетка геттера раскалились бы до красна. Тогда из поверхностного слоя металлов выходят остатки воздуха, а раскаленная таблетка геттера содержит в себе химическое вещество, которое, распыляясь на стекле темным зеркальным пятном неправильной формы, поглощает молекулы газа, еще оставшиеся в радиолампе. Таким образом, внутри баллона радиолампы достигается высокий вакуум. И после этой процедуры, как радиолампа остынет, ее можно считать родившейся. Однако, в отличие от людей, которые сразу после рождения проявляют признаки жизни и подают голос, чтобы расправить свои легкие, с радиолампами такого не происходит. Ну, нет у них внутри воздуха, нет и легких. Не нужны они им! Другая у них жизнь.
Полностью исправная и жизнеспособная радиолампа не подает никаких признаков жизни до своего первого включения. Но при этом она вовсе не спит. У спящего человека организм продолжает жить и работать. В электродной системе радиолампы никаких процессов не происходит. Она в буквальном смысле находится в отключке. В таком состоянии она может пребывать десятки и сотни лет без малейшего вреда для себя и без каких-либо признаков старения. Показателем годности радиоламп, пролежавших долгие годы на складе, служит то самое зеркальное пятно геттера. Если оно темное и зеркальное, в лампе хороший вакуум, и она может работать. Если же пятно геттера побелело, или отслоилось от стекла хлопьями, то в лампу проник воздух, и она умерла. Для того, чтобы оживить годную радиолампу, с сохранившемся пятном геттера, необходимо всего лишь подать на ее электроды номинальные напряжения, которые предписаны проектировщиком. Эти напряжения указаны в паспорте радиолампы и если их не соблюдать, то радиолампы могут выйти из строя. Когда на радиолампу подают номинальные напряжения, она начинает работать так, как предписывает ей схема, в которую она включена. Ну, как есть такая пословица, что «короля играет его команда», то же самое и здесь. В какую схему радиолампу поставить, ту функцию она и выполнять будет. Как надежный универсальный солдат!
Для разных применений радиоламп существует множество схем включений, а дисциплина, изучающая радиосхемы, называется схемотехника. Радиоинженеры, разрабатывающие многие приборы и устройства, знают схемотехнику, как правило, в совершенстве. Чего нельзя сказать о самих радиолампах. Радиолампы в этом вопросе очень податливы и сговорчивы. В какую схему ее включишь, в такой она и будет безропотно работать. И если схема рассчитана неверно или не под эту радиолампу, то она либо мгновенно, либо через некоторое время выйдет из строя. И жизнь ее закончится едва родившись. Поэтому, инженерам нужно очень внимательно и чутко относиться к радиолампам, да, впрочем, как и ко всем остальным радиодеталям. Когда они начинают кричать и просить о помощи, либо раскаляясь до красна, либо испуская дым, либо просто сгорая с мгновенной вспышкой, а бывает, что перегорают совсем тихо, не привлекая ничьего внимания, просто не выдержав электрических режимов схемы, то, как правило, помогать уже поздно. Радиодетали попусту не жалуются. И в этом случае они из схемы попадают в мусорную урну и дальнейшая их судьба связана с утилизацией металлолома, что не имеет никакого отношения к радиотехнике, ради которой они были созданы. Поэтому, относиться к радиодеталям нужно очень внимательно, с уважением, пониманием и профессионализмом. Сломать их очень легко, а вернуть к жизни, как правило, невозможно.
Самые нежные органы у радиоламп это нить накала и катод. Накал в радиолампе нужен для того, чтобы с разогретого им до темно красного каления катода начали вылетать электроны, полетом которых к аноду будут управлять другие электроды лампы. Электроды лампы, управляющие полетом электронов, называют сетками, и в самых первых радиолампах они действительно имели вид металлических сеток, через ячейки которых пролетали электроны. Так и повелось их называть. Изменяя напряжения на сетках, можно менять поток электронов попадающих на анод, и, как следствие, ток анода. Разные сетки лампы по разному влияют на электронный поток, и умение комбинировать их свойства в различных схемах для многочисленных применений, как раз и определяет мастерство и искусство радиоинженера разработчика.
Испускает электроны в лампе и тем самым обеспечивает возможность работы именно катод. Способность его испускать электроны называется эмиссия. По аналогии с людьми, — это как потенция у мужчин. Нет потенции — нет мужчины. Так и в радиолампе. Если катод по каким-то причинам потерял эмиссию, то такая лампа не более, чем бесполезный кусок стекла с кусочком металла внутри. Эмиссия катода — это сама жизнь радиолампы. Специальные долгоживущие радиолампы, при использовании в номинальных режимах, могут сохранять эмиссию своего катода до 100 тысяч часов беспрерывной работы. Это где-то около 12 лет. Но поскольку редко какие радиолампы работают беспрерывно весь срок своей жизни, а, как правило, в самом интенсивном случае по 8 часов в сутки, то срок работы приборов на самых долговечных радиолампах может доходить 30-35 лет. Обычные, же радиолампы имеют гарантированный срок эксплуатации (по паспорту) от 1000 до 5000 часов, по факту, превышая его в 3-5 раз. Вот и получается, что например, в радиоприемниках и усилителях, которые мы слушаем фоном целыми днями (по 10-12 часов в сутки) радиолампы нужно менять раз в полтора-два года. Поэтому выводы радиолампы выполняют в виде многоштырьковой электрической вилки-цоколя, а в приборах устанавливают многоштырьковые розетки, именуемые ламповыми панельками, чтобы при эксплуатации прибора можно было бы легко менять в нем радиолампы. Когда прибор выключают или вынимают радиолампу из прибора, в ней прекращаются физические процессы. Катод остывает, электроны перестают летать, лампа плавно переходит в состояние отключки. При этом электроды лампы как бы сохраняют в памяти прежний режим эксплуатации по расходованию эмиссии катода, по старению самих электродов, которое возникает в результате их работы при высокой температуре. Поэтому лампы на молекулярном уровне помнят, что с ними происходило раньше, нужно только их включить в номинальный режим и лампа сама расскажет Вам, какая жизнь у нее была раньше. А многим старым радиолампам, ой-как, есть чего рассказать! Вот только бы нашлись те, кто захочет их слушать.
Вот так и пентод 6Ф6С, будучи включенным в свой типовой режим, поведал мне свою грустную историю.
Родился он, как и все радиолампы на заводе, в начале августа 1953 года. Его электродную систему вручную собирали работницы цеха приемно-усилительных ламп, сделан он был на американском ленд-лизовском оборудовании, являясь родным братом американских пентодов 6F6 и 6F6-GC. Отсюда и название он получил 6Ф6С — по прямому родству. О своем рождении у пентода 6Ф6С была очень скудная информация, поскольку, находясь в полной отключке еще до своего первого включения, он ничего не воспринимал, не помнил и вообще не осознавал себя.
На фотографии пентод 6Ф6С и панельки.
Знает только, что после рождения приобретен он был неким радиолюбителем вместе с тремя очень красивыми фарфоровыми панельками, на каждой их которых были симпатичные стальные крепежные хомутики. Одна панелька, безусловно, была для него, а для чего были приобретены еще две, он даже не догадывался. Пару лет пентод пролежал в своей упаковочной коробке, в шкафу, пока радиолюбитель собирал нужные детали для своего усилителя.
Усилитель ему был нужен, чтобы можно было громко слушать граммофонные пластинки. И выходной мощности пентода 6Ф6С должно было как раз для этого хватить. Когда все детали, в конце-концов, были приобретены, радиолюбитель изготовил шасси, на котором размещались два трансформатора — силовой, обеспечивающий питание для всего усилителя, и выходной, который должен был включаться в цепь анода пентода 6Ф6С. На шасси также были установлены все три ламповых панельки. Все детали были установлены в один ряд. Сначала одна за одной с некоторым промежутком были установлены две панельки, потом был привинчен к шасси выходной трансформатор, после него стояла третья панелька и завершал всю процессию силовой трансформатор, который был развернут относительно оси катушки выходного трансформатора на 90 градусов. Это, чтобы электромагнитное поле силового трансформатора не наводило бы фон переменного тока питающей сети на выходной трансформатор и на выходе усилителя был бы чистый музыкальный сигнал, и не было бы гудения. В первую панельку была вставлена радиолампа в черном металлическом баллоне 6Ж8, во вторую панельку встал пентод 6Ф6С, в третью — кенотрон 5Ц4С. На шасси, согнутом их миллиметрового стального листа, было еще много места и лампы с трансформаторами чувствовали себя просторно.
железная 6Ж8 и кенотрон 5Ц4С.
Налюбовавшись на внешний вид шасси усилителя с лампами и трансформаторами, радиолюбитель вынул все три радиолампы из их панелек, положил их в упаковочные коробки, перевернул шасси, так, что трансформаторы оказались снизу, и смонтировал усилитель, расположив в подвале шасси соединительные провода и все остальные радиодетали, обеспечивающие функциональность (назначение) схемы и режимы работы всех ламп. К силовому трансформатору через выключатель питания и предохранитель был подключен сетевой шнур со штепсельной вилкой на конце, для включения в электрическую розетку. К выходному трансформатору были подключен двойной провод, к другому концу которого были припаян динамик 4ГД4. К переменному сопротивлению регулятора громкости, на входе усилителя был припаян экранированный провод, присоединявшийся к электромагнитному звукоснимателю граммофона. После этого в усилитель были вставлены радиолампы. Затем, радиолюбитель еще раз проверил правильность монтажа по принципиальной схеме, повернул регулятор громкости в среднее положение и включил усилитель в сеть. По мере того, как разогревались катоды ламп, из динамика все громче и громче нарастало рычание фона переменного тока. Однако, сигнал от звукоснимателя усиливался тоже. Музыка воспроизводимая с граммофонной пластинки была слышна сквозь громкое рычание.
Выходной пентод 6Ф6С чувствовал, что к его анодной цепи приложено не постоянное напряжение в 250 вольт, а пульсирующее, как бы прыгающее по ухабам 100 раз в секунду от нуля и до 270 вольт, поскольку в выпрямителе отсутствовали электролитические конденсаторы, для сглаживания пульсаций выпрямленного напряжения. Радиолюбитель просто забыл про них. Накал был в норме, в точности шесть и три десятых вольта. Хотя нормальной такую работу усилителя назвать было нельзя, но уже кое-что! Уже можно было порадоваться первому включению и началу жизни! Сигнал с предварительного каскада, от лампы 6Ж8 приходил хороший, чистый, достаточной амплитуды, но тоже прорезанный «ухабами» и если бы не эти «ухабы» анодного напряжения, можно было бы наслаждаться хорошей музыкой. Однако, это продолжалось не долго. Где-то минут через десять, когда все лампы хорошо прогрелись, сигнал с лампы 6Ж8 предварительного каскада усиления как-то скачком сильно ослаб и стал нестабильным — то чуть больше, то чуть меньше. То есть, предварительная лампа как бы заверещала: «Я не в режиме! Я не в режиме! Поменяйте мне схему! Я не хочу так работать! Я могу выйти из строя!» У радиолюбителя не было осциллографа и он, пощупав радиолампы, покачав их в панельках, проверяя надежность контактов, и аккуратно потрогав корпуса всех радиодеталей одной рукой, чтобы его не ударило током, и на всякий случай при этом засунув вторую руку в карман брюк, и убедившись при этом, что качество паек в усилителе хорошее, взял тестер и проверил режимы работы всех ламп. Они оказались в норме. Ну, с рычанием было все понятно, а вот почему упала громкость сигнала, это было не очевидно. Радиолюбитель выключил усилитель, взял его схему и отошел в задумчивости к окну своей комнаты.
Когда лампы почувствовали, что их выключили, то расслабились, и уже не особенно следили за своей работой. Можно было отвлечься и поболтать между собой. Дело в том, что выключение радиоламп, как и их включение, происходит довольно медленно. Разогрев катода нитью накала продолжается около минуты, и некоторое время после выключения накала, разогретые до красного каления катоды, остывая, продолжают испускать электроны. Катоды остывают медленно, и даже при отсутствии конденсаторов в выпрямителе, анодное напряжение пропадает тоже не сразу, за счет процесса самоиндукции в силовом трансформаторе. А дело в том, что лампы между собой общаются с гораздо большей скоростью, чем люди. Электричество-то распространяется со скоростью света и электроны в лампах очень быстро летают, так, что нескольких десятков миллисекунд бывает вполне достаточно, чтобы радиолампы могли наболтаться между собой вдоволь! И когда усилитель был выключен после первого включения, кенотрон 5Ц4С перекинулся с выходным пентодом 6Ф6С такими фразами (благо они были соединены по цепи анодного питания без фильтра):
— Чего, через 60 000 периодов пульсаций входной сигнал сильно упал?
— Да. А ты откуда знаешь? Ты, вроде питание нам обеспечиваешь и сигнал к тебе не идет.
— Еще как идет! Если б в схеме стояли электролитические конденсаторы в сглаживающем фильтре, тогда бы я его едва улавливал, а так вся эта музыка бьет меня по анодам, я ж чуть не глохну от этого! Я привык работать при ровном гудении частоты сети, а тут такой концерт прослушал, аж жуть!
— Ладно, а чего ты спросил про пропадание сигнала, как будто знал, что так будет?
— Ну, знал или не знал, это дело темное, просто я давно знаком с этой 6Ж8. Она родом с «Рефлектора», из глубинки, провинциалка. Очень хитрая бестия. Так и норовит подсесть кому-нибудь на катод. И души у нее не видно сквозь ее стальной баллон. Когда-то давно я выпрямлял анодное напряжение для другого прибора, в котором она тоже работала и общался с очень старым конденсатором, американским предком нынешних КСО, еще с цветовой маркировкой, который стоял по высокой частоте после сглаживающего фильтра, так он мне по приятельски шепнул, что у этой радиолампы нервный тик. Она когда-то давно с головой искупалась в реке, и ей под цоколь вместе с водой набилось немного ила и тины. Она это знает, но никому не рассказывает. И поэтому, каждый раз, когда она прогревается, у нее замыкает управляющая сетка на катод. — Это у нее на цоколе соседние ножки — четвертая и пятая, и как раз напротив них находится завальцовка корпуса, удерживающая цоколь, вот через нее к ней эта грязь и натекла. Но замыкает не полностью, а через небольшое сопротивление той самой грязи, что у нее там набилась, и сигнал уменьшается, но не пропадает. Ну, сам же слышал, громкость падает, но не до нуля. Лампа внутри-то полностью исправна, только под цоколем изоляция нарушена, но всегда же можно найти другого виноватого, чем на себя оборотиться. При следующем включении она опять сначала некоторое время будет хорошо работать. Похожая «мерцающая» неисправность часто бывает в электролитических конденсаторах КЭ-1, вот на них в прошлый раз она всю вину и спихнула. Видишь, сейчас в схеме их нет. Выкинул хозяин бедолаг. Ни за что на металлолом отправил. А эта бестия, вместо того, чтобы попросить, чтобы ее подмыли между ног, виноватых на стороне ищет! Ни в жисть не признает своих недостатков, так и живет, гадя другим. А могла бы жить честно. От рождения-то у нее все в порядке. И вакуум хороший и все параметры в норме. Ладно, что-то сильно похолодало, давай отключаться, чувствую, что уже впадаю в кому, в отключку, то есть.
— Спасибо, что предупредил. Ладно, я тоже чувствую, что холодею.
До следующего включения!
окончание этой сказки завтра...
